А он в её жизни, наверно, проездом -
и это жжёт душу калёным железом,
но, впрочем, такое бывало и прежде,
она не питает особой надежды,
но всё ж привыкает, и это пугает -
однажды уже побывала за краем.
Она ищет слово - находит предлоги,
а он смотрит в ночь и на длинные ноги,
а он вкусно курит и прячется в дыме,
и каждый играет в своей пантомиме.
Она привыкает, и он привыкает.
Он тоже боится, поскольку не знает,
как ей рассказать, что уютней, чем с нею,
ему не бывало, а если точнее,
ни с кем, ни за что, никогда и нигде
не пил свою жизнь вот в такой полноте.
И этот вот вечер, и поздний их ужин,
и это негласное: "Ты мне так нужен...",
и руки, и губы, и смех серебристый,
и ночь, приносящая пряность бесстыдства,
и утренний кофе на смятой постели,
однажды закончившись, станут потерей.
И он понимает, и это так страшно,
ведь жизнь их сомнёт, как кораблик бумажный,
и бросит на рифы, и кончатся рифмы,
и станут важнее кредиты, тарифы,
ремонты, авралы, карьера и "бабки".
Она сменит имидж, зароет задатки
и станет докучливой, душной и серой,
и остро захочется новой гетеры.
Он курит и прячется в облаке дыма
и чувствует сердце, и непостижимо -
шестым ли, седьмым неозначенным чувством
себя ощущает на ложе Прокруста.
... А он в её жизни, понятно, проездом -
она знает точно, он скоро исчезнет...
и это жжёт душу калёным железом,
но, впрочем, такое бывало и прежде,
она не питает особой надежды,
но всё ж привыкает, и это пугает -
однажды уже побывала за краем.
Она ищет слово - находит предлоги,
а он смотрит в ночь и на длинные ноги,
а он вкусно курит и прячется в дыме,
и каждый играет в своей пантомиме.
Она привыкает, и он привыкает.
Он тоже боится, поскольку не знает,
как ей рассказать, что уютней, чем с нею,
ему не бывало, а если точнее,
ни с кем, ни за что, никогда и нигде
не пил свою жизнь вот в такой полноте.
И этот вот вечер, и поздний их ужин,
и это негласное: "Ты мне так нужен...",
и руки, и губы, и смех серебристый,
и ночь, приносящая пряность бесстыдства,
и утренний кофе на смятой постели,
однажды закончившись, станут потерей.
И он понимает, и это так страшно,
ведь жизнь их сомнёт, как кораблик бумажный,
и бросит на рифы, и кончатся рифмы,
и станут важнее кредиты, тарифы,
ремонты, авралы, карьера и "бабки".
Она сменит имидж, зароет задатки
и станет докучливой, душной и серой,
и остро захочется новой гетеры.
Он курит и прячется в облаке дыма
и чувствует сердце, и непостижимо -
шестым ли, седьмым неозначенным чувством
себя ощущает на ложе Прокруста.
... А он в её жизни, понятно, проездом -
она знает точно, он скоро исчезнет...
