К расстрельной стене... Доигрались. Настала расплата.
Боишься? Я тоже. Но шанс на спасение есть.
Лопатками к стенке. Назначена судная дата.
На выбор сегодня: смертельная пуля и честь.
Кто шел по пути не кровавых, но всё же преступных
Дорог с перебежкой на тропки "раскаянье-ложь",
Финал предрешен. Получает "контрольный" минутно.
Обратным маршрутом в святые пещеры не вхож.
Когда ты успел измениться в бессонной постели?
Беги, если можешь. Не поздно. Иначе каюк.
Любовь? Посмотри, жизнь расписанная на недели
Не стоит свечей в разворованном мире услуг.
Клеймённая девочка не превратится в "простую".
Хожу под статьей. С перспективой на плаху и крест.
В моем приговоре не ставят в конце запятую.
Амнистий не будет привыкшим к понятию best.
Боишься? Я тоже. Но шанс на спасение есть.
Лопатками к стенке. Назначена судная дата.
На выбор сегодня: смертельная пуля и честь.
Кто шел по пути не кровавых, но всё же преступных
Дорог с перебежкой на тропки "раскаянье-ложь",
Финал предрешен. Получает "контрольный" минутно.
Обратным маршрутом в святые пещеры не вхож.
Когда ты успел измениться в бессонной постели?
Беги, если можешь. Не поздно. Иначе каюк.
Любовь? Посмотри, жизнь расписанная на недели
Не стоит свечей в разворованном мире услуг.
Клеймённая девочка не превратится в "простую".
Хожу под статьей. С перспективой на плаху и крест.
В моем приговоре не ставят в конце запятую.
Амнистий не будет привыкшим к понятию best.
Они возвращаются. Ставят зарубки стихами.
Я знала, так будет. Но шла, как всегда, на авось.
Хотела поверить: "I love" не смывает цунами.
Выходит, ошиблась. Ты пишешь слезами: "мы врозь".
Умеешь прощать? Отпусти меркантильную стерву.
Играла искусно. Не каюсь. Ловила азарт.
Поддавшись не чувствам, насквозь раскаленному нерву,
Не стоит сопливить. Влюбился, но не виноват.
Январский рестайлинг. За тюнингом спрятана осень,
В которую вхож неприкаянный вымысел-дождь.
На душах следы зарихтованных снегом коррозий.
Нас не изменить. Или да? Так чего же ты ждешь?
Они возвращаются... Бывших мужчин не бывает.
Вычеркивать прошлое можно. Так делает тот,
Кто ищет спасения в маске нелепых "незнаек".
В итоге любовь превращает в пустой анекдот.
Я знала, так будет. Но шла, как всегда, на авось.
Хотела поверить: "I love" не смывает цунами.
Выходит, ошиблась. Ты пишешь слезами: "мы врозь".
Умеешь прощать? Отпусти меркантильную стерву.
Играла искусно. Не каюсь. Ловила азарт.
Поддавшись не чувствам, насквозь раскаленному нерву,
Не стоит сопливить. Влюбился, но не виноват.
Январский рестайлинг. За тюнингом спрятана осень,
В которую вхож неприкаянный вымысел-дождь.
На душах следы зарихтованных снегом коррозий.
Нас не изменить. Или да? Так чего же ты ждешь?
Они возвращаются... Бывших мужчин не бывает.
Вычеркивать прошлое можно. Так делает тот,
Кто ищет спасения в маске нелепых "незнаек".
В итоге любовь превращает в пустой анекдот.
Соскребала с ладоней запахи одеял,
Говорила врачу: "Я пришла, ну давай, лечи,
Чтоб забыть обо всех, на кого он меня менял,
Чтоб не знать, у кого он оставил свои ключи".
Говорила: "Я просто здесь и я просто друг",
Подбирала ему невест под его кровать.
А он всё улыбался: "Такие, как ты,не врут".
Ты б не выдержал, если б знал, сколько можно врать.
Всё дарила подарки, журавликов, голубей,
Улыбалась его принцессам и всем другим.
Говорила: "Я буду ждать тебя, хоть убей".
Он смеялся и выдыхал этот чёртов дым.
Приготовлю на завтрак чай или пистолет,
Постараюсь не прикасаться к его ключам.
Я твержу себе уже пять одичалых лет:
Не привязываться ни к людям и ни к вещам.
Говорила врачу: "Я пришла, ну давай, лечи,
Чтоб забыть обо всех, на кого он меня менял,
Чтоб не знать, у кого он оставил свои ключи".
Говорила: "Я просто здесь и я просто друг",
Подбирала ему невест под его кровать.
А он всё улыбался: "Такие, как ты,не врут".
Ты б не выдержал, если б знал, сколько можно врать.
Всё дарила подарки, журавликов, голубей,
Улыбалась его принцессам и всем другим.
Говорила: "Я буду ждать тебя, хоть убей".
Он смеялся и выдыхал этот чёртов дым.
Приготовлю на завтрак чай или пистолет,
Постараюсь не прикасаться к его ключам.
Я твержу себе уже пять одичалых лет:
Не привязываться ни к людям и ни к вещам.
Я хочу тебя...Каждый дюйм.
Как с вареньем-вылизать блюдце,
Выпить залпом, в один поцелуй,
Захлебнуться тобою! Свихнуться!
Я хочу тебя... Плотным целым
Слиться, спутаться - прочь границы!
Размешаться со сливочно-белым,
Помутиться тобою, опиться...
Я хочу тебя... Максимум выжать!
И все капли ещё дособрать!
Жадно, хищно, спеша, и бесстыже
Промокнуть тебя и... опять
Пронимать тебя, остро пронзая,
Звоном слов неотступных,их три:
Я ХОЧУ ТЕБЯ...
И не знаю,
Что творится, чёрт побери.
Как с вареньем-вылизать блюдце,
Выпить залпом, в один поцелуй,
Захлебнуться тобою! Свихнуться!
Я хочу тебя... Плотным целым
Слиться, спутаться - прочь границы!
Размешаться со сливочно-белым,
Помутиться тобою, опиться...
Я хочу тебя... Максимум выжать!
И все капли ещё дособрать!
Жадно, хищно, спеша, и бесстыже
Промокнуть тебя и... опять
Пронимать тебя, остро пронзая,
Звоном слов неотступных,их три:
Я ХОЧУ ТЕБЯ...
И не знаю,
Что творится, чёрт побери.
- Уходить от него. Динамить.
Вся природа ж у них – дрянная.
- У меня к нему, знаешь, память –
Очень древняя, нутряная.
- Значит, к черту, что тут карьера?
Шансы выбиться к небожителям?
- У меня в него, знаешь, вера;
Он мне – ангелом-утешителем.
- Завяжи с этим, есть же средства;
Совершенно не тот мужчина.
-У меня к нему, знаешь, – детство,
Детство – это неизлечимо.
Вся природа ж у них – дрянная.
- У меня к нему, знаешь, память –
Очень древняя, нутряная.
- Значит, к черту, что тут карьера?
Шансы выбиться к небожителям?
- У меня в него, знаешь, вера;
Он мне – ангелом-утешителем.
- Завяжи с этим, есть же средства;
Совершенно не тот мужчина.
-У меня к нему, знаешь, – детство,
Детство – это неизлечимо.
расскажи мне о своих любимых не любимых числах
о своих рецидивах и одиночествах
о вечно отстающих стрелках на запястьях
о дорогих тебе именах-отчествах
о неземных счастьях и земных несчастьях
о каких-нибудь мелочах.. вроде забытых ключей
и потерянных телефонов
о серьёзных фильмах и дешевом порно
обо всех этих "неправильно набран номер"
или "вы не туда попали "
о промокших в кармане marlboro
обо всех "извини, просто, наверное, не совпали"
о забытых паролях к ящикам сердцам и анкетам
о том, как зимой в этом городе мало света..
как сходятся люди и расходятся фазы
как становится легче от какой-нибудь глупой фразы
сказанной или даже брошенной между прочим
обо всех банальных "не любит не ждёт не хочет"
расскажи мне о скрытых смыслах. о всём, что важно
как бывает одновременно тепло и страшно
о своих самых безумных планах мечтах поступках
о нечаянно брошенных трубках
о всяких глупостях.. вроде там - сколько часов в сутках
и машин в пробках
о том как всё это на самом деле смешно и не нужно
расскажи мне.. я просто хочу тебя слушать.
о своих рецидивах и одиночествах
о вечно отстающих стрелках на запястьях
о дорогих тебе именах-отчествах
о неземных счастьях и земных несчастьях
о каких-нибудь мелочах.. вроде забытых ключей
и потерянных телефонов
о серьёзных фильмах и дешевом порно
обо всех этих "неправильно набран номер"
или "вы не туда попали "
о промокших в кармане marlboro
обо всех "извини, просто, наверное, не совпали"
о забытых паролях к ящикам сердцам и анкетам
о том, как зимой в этом городе мало света..
как сходятся люди и расходятся фазы
как становится легче от какой-нибудь глупой фразы
сказанной или даже брошенной между прочим
обо всех банальных "не любит не ждёт не хочет"
расскажи мне о скрытых смыслах. о всём, что важно
как бывает одновременно тепло и страшно
о своих самых безумных планах мечтах поступках
о нечаянно брошенных трубках
о всяких глупостях.. вроде там - сколько часов в сутках
и машин в пробках
о том как всё это на самом деле смешно и не нужно
расскажи мне.. я просто хочу тебя слушать.
Ты - моё единственное море,
в котором мой инстинкт самосохранения равен нулю..
и когда я в тебе тону, то с улыбкой иду ко дну..
в котором мой инстинкт самосохранения равен нулю..
и когда я в тебе тону, то с улыбкой иду ко дну..
Оказалось, все просто - не нужны мне ни клубы, ни пафос, ни party,
Мне не надо мартини в бокале и водка с вечною колой -
А лишь подоконник широкий и кофе, последние деньги на платье,
Winston, духи горько-горько, никаких больше в сердце уколов.
Не нужны фотографии мальчиков сладких-пресладких,
И их поцелуи, и нежность фальшивая, мне нужно другое.
Чтобы было тепло, чтобы осень и небо, наброски в тетрадке.
И образ. образ - глаза, губы, руки, лицо чтоб родное.
Мне нужно, чтоб кто-нибудь где-нибудь ждал и писал смс «ya sku4au»
Чтоб включить телефон и увидеть, что кто-то звонил раз 15.
Чтоб обнял крепко-крепко, утешил и нежно «налить тебе чаю?»
Мне надо, чтоб кто-нибудь спас, чтоб самой не стараться.
Да, я хочу, чтобы кто-нибудь был моим счастьем, все просто.
Чтоб всю ночь говорить, засыпать лишь, счастливой, под утро.
Мне не надо любви ни безумной, ни вечной, ни броской.
Оказалось, - мне нужно всего лишь быть важной
И нужной кому-то.
Мне не надо мартини в бокале и водка с вечною колой -
А лишь подоконник широкий и кофе, последние деньги на платье,
Winston, духи горько-горько, никаких больше в сердце уколов.
Не нужны фотографии мальчиков сладких-пресладких,
И их поцелуи, и нежность фальшивая, мне нужно другое.
Чтобы было тепло, чтобы осень и небо, наброски в тетрадке.
И образ. образ - глаза, губы, руки, лицо чтоб родное.
Мне нужно, чтоб кто-нибудь где-нибудь ждал и писал смс «ya sku4au»
Чтоб включить телефон и увидеть, что кто-то звонил раз 15.
Чтоб обнял крепко-крепко, утешил и нежно «налить тебе чаю?»
Мне надо, чтоб кто-нибудь спас, чтоб самой не стараться.
Да, я хочу, чтобы кто-нибудь был моим счастьем, все просто.
Чтоб всю ночь говорить, засыпать лишь, счастливой, под утро.
Мне не надо любви ни безумной, ни вечной, ни броской.
Оказалось, - мне нужно всего лишь быть важной
И нужной кому-то.
Мой бред о тебе длиною в пять сигарет, разбитую чашку и тысячу сердцебиений.
Размером с парсек или сотню кармических лет, полночных бессонниц и смятых душевных затмений.
Ты рвешься внутри, истончаешься в сеть паутин. Латаю и штопаю, тыкая иглами в кожу.
По венам толчками не кровь, а остывший Гольфстрим.
И мы друг без друга так остро, отчаянно можем.
Беснуется челка от ветра густой бахромой. И хочется выть на луну под шансон Азнавура,
Когда вспоминаю твой колкий, почти шерстяной, насмешливый голос уже без озноба. Вот дура…
Мы киллеры чувств и адепты абсурдных причин. Я делаю вид, что не вижу, как ты пеленгуешь
Мой мир, мою жизнь и наличие новых мужчин. А ты – будто веришь, что мне наплевать на другую.
Февральской агонии спазмы уже не страшны. И падает рейтинг тоски в философии кухонь.
И если, назло веской лжи, мы друг другу важны, то к черту пошлем обжигающей ревности рухлядь.
Нам взгляды б сцепить и оттаять внутри поскорей. Послать всех подальше, смешаться на время с толпою,
Чтоб где-то столкнуться без старых обид и соплей...
...-Мне б чаю покрепче.
-С лимоном?
-Нет. Просто с тобою.
Размером с парсек или сотню кармических лет, полночных бессонниц и смятых душевных затмений.
Ты рвешься внутри, истончаешься в сеть паутин. Латаю и штопаю, тыкая иглами в кожу.
По венам толчками не кровь, а остывший Гольфстрим.
И мы друг без друга так остро, отчаянно можем.
Беснуется челка от ветра густой бахромой. И хочется выть на луну под шансон Азнавура,
Когда вспоминаю твой колкий, почти шерстяной, насмешливый голос уже без озноба. Вот дура…
Мы киллеры чувств и адепты абсурдных причин. Я делаю вид, что не вижу, как ты пеленгуешь
Мой мир, мою жизнь и наличие новых мужчин. А ты – будто веришь, что мне наплевать на другую.
Февральской агонии спазмы уже не страшны. И падает рейтинг тоски в философии кухонь.
И если, назло веской лжи, мы друг другу важны, то к черту пошлем обжигающей ревности рухлядь.
Нам взгляды б сцепить и оттаять внутри поскорей. Послать всех подальше, смешаться на время с толпою,
Чтоб где-то столкнуться без старых обид и соплей...
...-Мне б чаю покрепче.
-С лимоном?
-Нет. Просто с тобою.
Особый вид изощренной пытки – буравить души друг друга взглядом.
Тактильной памятью жечь навылет, до свиста колющих сквозняков.
Чтоб продирало внутри до нитки, лупило сдуру в висок прикладом
До ощущенья, как в глотке стынут обломки ржавых ненужных слов.
Цепляешь холодом против шерсти, фальшивишь в чувствах, идешь на принцип.
В ответ сдираю с себя привычку- /давно замызгана и мала/.
Сгребаешь в алиби кучу версий, крошишь наш мир по карманам джинсов
Диролом мятным, коробкой спичек и хрипло-приторным блаблабла.
Ты так далек, хоть сидишь напротив. Хлебаешь виски, гремишь посудой,
Ломаешь стены и баррикады небрежным взмахом своей руки.
И по привычке, автопилотом, я зарываюсь в эмоций груду,
Когда, размазав мою помаду, зубришь под пальцами позвонки.
Переживаю тебя как кашель, температурю. Под встреч стаккато
Калейдоскопом касаний жгучих уже давно не молюсь творцу.
Ты мне не снишься. И, знаешь, даже я потеряла счет суррогатам...
...А ты смеешься, щекой колючей елозя счастье мне по лицу.
Нам отпустить бы былое с Богом без театральных самосожжений.
Кивнешь надменно, раз я готова сорваться в клин перелетных птиц.
Но нас друг в друге настолько много, что все слова и телодвиженья
Никчемны.Стоит вселенной сжаться до взмаха наших с тобой ресниц.
Тактильной памятью жечь навылет, до свиста колющих сквозняков.
Чтоб продирало внутри до нитки, лупило сдуру в висок прикладом
До ощущенья, как в глотке стынут обломки ржавых ненужных слов.
Цепляешь холодом против шерсти, фальшивишь в чувствах, идешь на принцип.
В ответ сдираю с себя привычку- /давно замызгана и мала/.
Сгребаешь в алиби кучу версий, крошишь наш мир по карманам джинсов
Диролом мятным, коробкой спичек и хрипло-приторным блаблабла.
Ты так далек, хоть сидишь напротив. Хлебаешь виски, гремишь посудой,
Ломаешь стены и баррикады небрежным взмахом своей руки.
И по привычке, автопилотом, я зарываюсь в эмоций груду,
Когда, размазав мою помаду, зубришь под пальцами позвонки.
Переживаю тебя как кашель, температурю. Под встреч стаккато
Калейдоскопом касаний жгучих уже давно не молюсь творцу.
Ты мне не снишься. И, знаешь, даже я потеряла счет суррогатам...
...А ты смеешься, щекой колючей елозя счастье мне по лицу.
Нам отпустить бы былое с Богом без театральных самосожжений.
Кивнешь надменно, раз я готова сорваться в клин перелетных птиц.
Но нас друг в друге настолько много, что все слова и телодвиженья
Никчемны.Стоит вселенной сжаться до взмаха наших с тобой ресниц.
Когда внутри растрепано и сыро, разбиты цели о рутинный хлам,
Себя ты оживляешь, ювелирно внедряясь в мой подкорочный бедлам.
Желанья инкрустируешь умело, затертым смыслам придавая блеск.
Не суетись, мой мальчик, надоело. Не лирика, а пафосный бурлеск.
Альфа-самцовым взглядом прожигаешь, сжираешь мысли вместе с кожурой.
Ты волк, конечно. Только я не в стае безропотно бегущих за тобой.
Не приближайся. Я могу поранить, шипя, как разъяренная змея.
И хватит шлифовать эмоций грани, оставь в покое острые края.
Охотно верю, что порой скучаешь. Что память-сука. И тогда хоть взвой,
Хоть распадись на атомы молчанья, дрожа высоковольтной тетивой.
Раззявы- окна дышат ненасытно. Глотает город выхлопы весны.
Так бесит, черт, что новые попытки твоей ухмылкой все обнулены.
Лавстори наша- эшафот бумажный с карикатурным чувством-палачом.
Давай же промолчим хоть раз о важном, чем в сотый раз трепаться ни о чём.
Себя ты оживляешь, ювелирно внедряясь в мой подкорочный бедлам.
Желанья инкрустируешь умело, затертым смыслам придавая блеск.
Не суетись, мой мальчик, надоело. Не лирика, а пафосный бурлеск.
Альфа-самцовым взглядом прожигаешь, сжираешь мысли вместе с кожурой.
Ты волк, конечно. Только я не в стае безропотно бегущих за тобой.
Не приближайся. Я могу поранить, шипя, как разъяренная змея.
И хватит шлифовать эмоций грани, оставь в покое острые края.
Охотно верю, что порой скучаешь. Что память-сука. И тогда хоть взвой,
Хоть распадись на атомы молчанья, дрожа высоковольтной тетивой.
Раззявы- окна дышат ненасытно. Глотает город выхлопы весны.
Так бесит, черт, что новые попытки твоей ухмылкой все обнулены.
Лавстори наша- эшафот бумажный с карикатурным чувством-палачом.
Давай же промолчим хоть раз о важном, чем в сотый раз трепаться ни о чём.
Слепо веришь, что станешь на вечность сильнее, ампутируя чувства, как пьяный хирург.
Где сквозит - залатаешь, где порвется - заклеишь. /Ты же в курсе- я в норме. И не ем с чьих-то рук./
На плацдарме абсурда завершите с ним раунд в вашем личном сраженьи. И уже все равно,
Кто кого победит. Диких сцен андеграунд снова скрутит в воронку и бросит на дно.
Он шершавой ладонью обнажит твою нежность, проберется под панцирь, вырвет с корнем весь стыд.
И потянется время...То дыханьем неспешным, то дрожащей истерикой – громко, навзрыд.
Убедит не кормить своих внутренних монстров мясом ревности, пусть вы всегда вдалеке.
И вгрызется в тебя, словно тонущий - в остров, оставляя зацепки на тонком чулке.
От условностей тошно и дышится хрипло. Вы не вправе ломать вашим правдам хребты.
Разлетитесь по гнездам. А то, что налипло (где-то там, в подреберьях)- лишь шрам пустоты.
/Знаешь, больше не щиплет. Я стала сильнее, раз живу без надрыва и слушаю джаз.
Я прошла этот путь. Не споткнулась, сумела.../
Хоть у монстров по-прежнему цвет твоих глаз.
Где сквозит - залатаешь, где порвется - заклеишь. /Ты же в курсе- я в норме. И не ем с чьих-то рук./
На плацдарме абсурда завершите с ним раунд в вашем личном сраженьи. И уже все равно,
Кто кого победит. Диких сцен андеграунд снова скрутит в воронку и бросит на дно.
Он шершавой ладонью обнажит твою нежность, проберется под панцирь, вырвет с корнем весь стыд.
И потянется время...То дыханьем неспешным, то дрожащей истерикой – громко, навзрыд.
Убедит не кормить своих внутренних монстров мясом ревности, пусть вы всегда вдалеке.
И вгрызется в тебя, словно тонущий - в остров, оставляя зацепки на тонком чулке.
От условностей тошно и дышится хрипло. Вы не вправе ломать вашим правдам хребты.
Разлетитесь по гнездам. А то, что налипло (где-то там, в подреберьях)- лишь шрам пустоты.
/Знаешь, больше не щиплет. Я стала сильнее, раз живу без надрыва и слушаю джаз.
Я прошла этот путь. Не споткнулась, сумела.../
Хоть у монстров по-прежнему цвет твоих глаз.
Ты просил рассказать-как в общем? Зашибись. Как видишь-жива.
Под овечьим шлифую волчье. Остальное все трын-трава.
А еще я курю все чаще… И испортила весь обед,
В мякоть чувств и мыслей кипящих жгучим чили вливая бред.
Штрих-пунктирной походкой тонкой аритмия пугает, саднит.
Без тебя все никчемно, ломко. /Дни-пустышки. Сны-лабиринт./
Я все гуще крашу ресницы и все выше мои каблуки.
Суетятся чужие лица, оставляют в душе сквозняки.
Форс-мажорные даты, стоп-краны. Из эмоций к тебе винегрет.
Перед сном- кино с Челентано. Мои губы-саперы. Мин нет.
Тренирую псевдо-улыбку в душных спазмах своих дилемм.
Снова пляшет по нервам-ниткам твой мелькнувший в сети никнейм.
Я как рыба на адской суше. Передоз суеты-сует.
Знаешь…не было б тебя лучше.
Впрочем..Лучше тебя и нет.
Под овечьим шлифую волчье. Остальное все трын-трава.
А еще я курю все чаще… И испортила весь обед,
В мякоть чувств и мыслей кипящих жгучим чили вливая бред.
Штрих-пунктирной походкой тонкой аритмия пугает, саднит.
Без тебя все никчемно, ломко. /Дни-пустышки. Сны-лабиринт./
Я все гуще крашу ресницы и все выше мои каблуки.
Суетятся чужие лица, оставляют в душе сквозняки.
Форс-мажорные даты, стоп-краны. Из эмоций к тебе винегрет.
Перед сном- кино с Челентано. Мои губы-саперы. Мин нет.
Тренирую псевдо-улыбку в душных спазмах своих дилемм.
Снова пляшет по нервам-ниткам твой мелькнувший в сети никнейм.
Я как рыба на адской суше. Передоз суеты-сует.
Знаешь…не было б тебя лучше.
Впрочем..Лучше тебя и нет.